— Санек, надо поговорить.
— Успеем еще, — казалось мне тогда.
Как всегда приходилось спешить. К 40-летию Абаканского пансионата ветеранов, где и проживал Владимир Зазулин последние годы, надо было подготовить интервью с директором Владимиром Злаказовым.
— Напишу материал, приду вычитывать, там и поговорим, — заверил я. — Ты, главное, нос не вешай и хвост держи пистолетом. Успеем.
Тогда казалось, что успеем. Успеем поговорить об Инге. Как он хотел. Это для миллионов любителей спорта она была Инга Григорьевна Артамонова (Воронина), четырехкратная чемпионка мира по конькобежному спорту. Для него просто Инга. Человек, которому он обязан если не всем, то многим.
Но не успели… Через несколько дней, 16 марта 2011 года, мэтра, килоМЭТРа, как я его называл, прозвав себя САНтиметром, не стало. Зато осталось желание поговорить. До сих пор. Смотрю на оставшиеся фотографии, на газетные публикации, роюсь в воспоминаниях. И невольно произношу:
— Добрый день, молодой человек. Что написали? Стихи?
— Прозу, — садится он на стул с листками бумаги в руках.
— Для начинающего автора неплохо, — прочитав, улыбаюсь я.
Да, так было. Когда-то… Но уже не будет.
Кавалер Инги
Дело было в Алма-Ате. По моим прикидкам — 1959 год. Ты пришел домой. На вешалке — куртка с надписью “СССР”. Гости? Гостья. Мама Леля (как ты называл воспитывавшую тебя с рождения родную сестру своей матери Елену Алексеевну), сидя за пяльцами, что-то объясняет молодой девушке. Обрадоваться бы незнакомке, да у тебя плохое настроение. Во-первых, одноклассницу Галину Березкину положили в больницу с диагнозом “желтуха”. Во-вторых, проигрался в асыки (игра такая, напоминает городки). А тут еще надо поддерживать беседу с незнакомым тебе человеком. Но незнакомым — ближайшие секунды. Через какое-то время ты будешь знать, что ее зовут Инга Григорьевна, а ты для нее просто кавалер Вовчик. Потому что своего младшего брата Володю она зовет именно так. А раз кавалер, то и до дому должен провожать свою даму сам.
— Вот тебе деньги, проводи Ингу Григорьевну до гостиницы, — говорит мама Леля. — И смотри, кавалер, чтобы с головы барышни и волоска не упало.
Все бы ничего, но гостиница, считай, в другом конце города. Пока туда, пока обратно. Да еще на голодный желудок. В общем, приятного мало. Но куда деваться воспитанному кавалеру? Вы садитесь в трамвай. Ты рассчитываешься за себя, на что моментально реагирует кондуктор: “Кто за девушку платить будет?” Твою панику понять можно. Платить за двоих — это 60 копеек, а у тебя всего 80. На обратную поездку денег не хватит. А идти далеко… В чем ты честно и признаешься.
— Может быть, я тебя у себя оставлю, — хитро улыбается Инга Григорьевна. — Ты, поди, еще ни разу и не целовался? Вот и будешь всю ночь тренироваться.
Ты объясняешь, что тебе не до шуток: в больнице лежит твоя подруга Галя. Да еще этот проигрыш в асыки окончательно испортил настроение.
Чтоб хоть как-то тебя утешить, она меняет тему разговора. Тут-то и находится объяснение ее появлению в вашем доме. Оказывается, что за пяльцами с мамой Лелей она сидела неспроста. Шитье и вязание в свободное время — тоже ее хобби. На почве рукоделия они и сошлись с твоей тетей.
Но тебе на тот момент это безразлично. Ты хочешь домой, а тебя тянут в кафе “Чалпан”. В место, где — шутка ли — питается сборная СССР по конькобежному спорту. Вся сборная! А ты в грязной фуфайке. Ты никого не знаешь, но наверняка все они, сидящие за столиками, титулованные-перетитулованные. Им не то что дурацкий вопрос задать, подойти-то страшно. А когда за вашим столиком оказывается Лидия Скобликова, просто оторопь берет. Масштаб этого человека трудно переоценить. Шесть из 40 ее золотых медалей — олимпийские.
В 1982 году ты встретишься с Лидией Павловной в Дивногорске. Ты — корреспондент “Красноярского комсомольца”. Скобликова — почетный гость зимней Спартакиады народов СССР, где проходили соревнования и по конькобежному спорту. От общения с прессой она под различными предлогами отказывается, но ты уверяешь коллег: материал будет. Тебе не верят: кто ты — и кто она. Они не знают, что у тебя есть козырь — воспоминания 23-летней давности. Они-то и толкают вперед. Ты говоришь про Алма-Ату, про Ингу, про каток “Медео”. “А, так вы тот самый кавалер”, — вспоминает она и, к удивлению всех окружающих, легенда советского спорта приглашает тебя в ресторан. Туда, где меньше народу. Туда, где можно поесть… пельменей. Как тогда, в кафе “Чалпан”. И в спокойной обстановке поговорить об Инге. О сопернице. Но в первую очередь о подруге. Лида тоже побеждала, являлась далеко не последней спицей в колеснице, однако первым номером в сборной СССР, безусловно, считала Ингу. Тень Артамоновой гнала ее, Скобликову, к золотым медалям.
— Просто ей не везло, — вздыхала Лидия Павловна.
На Олимпиаду-60 Инга не попала, потому что была невыездной. Дело в том, что в 1958 году в Швеции, когда она во второй раз стала абсолютной чемпионкой мира, впервые в жизни довольно серьезно увлеклась мужчиной. Хотела даже остаться за границей, но сотрудники КГБ посоветовали ей прекратить всяческие отношения с Бенгтом. То самое знакомство со шведским миллионером и наложило отпечаток на ее дальнейшую жизнь. Вместо 3000 рублей стала получать 800. А вместо участия в Олимпийских играх продолжала довольствоваться своей фантастической популярностью во всем мире.
В 1964 году Инга могла выступить на Олимпиаде в Инсбруке, но вмешалась язва желудка. Полтора месяца, проведенные в больнице, завершились диагнозом докторов: занятия спортом прекратить. Но трехкратная чемпионка мира не была бы столь титулованной, послушайся врачей. В 1965-м Инга в четвертый раз (такого еще никто из женщин не добивался) поднялась на высшую ступеньку пьедестала почета.
Ваш разговор ляжет в основу статьи. Когда она выйдет в газете, собратья по перу посмотрят на своего Володьку Зазулина другими глазами.
А он обязательно расскажет, где собака зарыта — в Алма-Ате. Ведь тогда, в кафе, 13-летнего юношу своим вниманием одарила практически вся женская сборная. Ты до мельчайших подробностей будешь рассказывать, как тебя усадили за стол и накормили пельменями. Ты так проголодался, что осилил аж двойную порцию. Когда же уезжал на такси, твои карманы ломились от шоколада. Кавалеру Инги отдала свою плитку Лидия Скобликова, последовала ее примеру, как и все остальные, Валентина Стенина. Будущая трехкратная чемпионка мира. Разве такое забывается?!
А как можно забыть ту любовь, в которой купались девушки-конькобежки! На твоих глазах они дали автографы таксисту, а тот с их десятки сдал тебе 50 рублей. Когда ты при свете разглядел сдачу, просто потерял дар речи. Так кавалер Вовчик понял, как хорошо быть другом всеми любимых спортсменок.
С тех пор ты у них бывал часто. Приходил в гостиницу. А как-то раз даже побывал на тренировке. Из-за чего поссорился с Ингой. Она велела тебе идти в школу, а ты уперся: ничего, мол, страшного, нагоню. Все равно иду на золотую медаль. Но для нее это был не аргумент, и кабы не заступничество Лидии Скобликовой, не видать любознательному мальчонке мира “закулисья” на высокогорном катке “Медео” как своих ушей.
Лидия Павловна была к тебе не так строга. Запомнилась человеком жизнерадостным и общительным. В отличие от Инги. “Ледовая королева” оставила в памяти след принципиальности и отходчивости. Особенно это проявилось, когда она заставила тебя вернуть сдачу за билеты на фильм “Дикое сердце”. Ты купил их по просьбе девушек-спортсменок, отстояв в очереди четыре раза. Да-да, четыре, 15 билетов за раз в одни руки в Алма-Ате тогда не продавали. Однако ты справился с поставленной задачей. Не попав чуть, правда, в спекулянты. но обошлось… Любительницы кино оставшиеся деньги брать назад наотрез отказались.
Что тебе оставалось делать? Выслушивать назидательные речи Инги. Конечно, она тебя таким образом воспитывала. Так обычно отчитывает мать сына. Когда хочет, чтоб ее чадо выросло порядочным человеком.
И ее можно понять: отца ты не знал, мать после развода отдала тебя и твою сестру Нину на воспитание родной сестре — той самой тете Леле. И то, что Инга хотела тебя усыновить, — твои слова. Она за тебя переживала и даже на смертном одре, как рассказала потом Лидия Скобликова, просила позаботиться об ее Вовчике Анатолия Мельникова. “У нее ведь не было детей”, — объясняешь ты.
Сдерживать слезы приходится и при упоминании Анатолия Георгиевича. Легендарный вратарь стал практически твоим вторым отцом. Он помогал всякий раз, когда возникали проблемы. Приезжал, звонил, знакомил с нужными людьми… А какими только связями ты не обзавелся благодаря ему. Особенно гордился знакомством с его другом — великим вратарем Львом Яшиным. “Да ты Мельникову должен ноги в тазике мыть и пить из него воду”, — скажет тебе при встрече Скобликова. “И не только ему”, — добавишь ты. Там, на “Медео”, Инга Артамонова познакомила еще и с Евгением Папугиным. Один из лучших бомбардиров мира по прозвищу Русская Пушка тоже по-отцовски опекал кавалера Инги.
Там, на катке, где тренировалась сборная страны, ты обречен был заболеть хоккеем с мячом. И кабы не полученная травма, наверное, еще долго выступал бы за местный клуб “Динамо”. Однако все, что ни делается, к лучшему. Уйдя из спорта, ты реализовал себя в журналистике.
Кавалер журналистики
После неудачных попыток окончить институт народного хозяйства, институт физкультуры ты в конечном итоге отучился в торговом техникуме. Был вторым секретарем горкома комсомола в Алма-Ате. Политика не отбила желание заниматься журналистикой. Талант журналиста ты реализовал в Алма-Ате, Красноярске, Абакане. До отъезда в Красноярский край в 1974 году работал в газетах “Казахская правда”, “Ленинская смена”, “Вечерняя Алма-Ата”. На смену им пришел “Красноярский комсомолец”. И возможность поработать старшим тренером студенческой сборной Красноярска по шахматам. А потом… А потом с 1987 года печатался в газетах “Советская Хакасия”, “Абакан”, “Республика”, “Аргументы успеха”, “Шанс”, “Хакасия”. Сам первый секретарь Хакасского обкома КПСС Геннадий Казьмин переманил тебя в Абакан. От предлагаемой квартиры ты отказался, но в Хакасию все-таки переехал.
Так начался новый этап в твоей жизни. Ее итог — дважды лучший спортивный журналист СССР (1987 год и 1989-й), пишущий о хоккее с мячом. В 2003, 2004, 2005 годах тебя заслуженно признают лучшим спортивным журналистом Хакасии. И, похоже, что своими журналистскими успехами ты тоже обязан Инге. Мало того что она отправляла денежные переводы на ваш в Алма-Ате адрес, еще и тайком от тебя и тети оформляла подписку на “Советский спорт”. Вы получали свежие номера, и ты с жадностью вчитывался в каждую строчку. Именно оттуда вы и узнали о… смерти заслуженного мастера спорта СССР по конькобежному спорту Инги Артамоновой.
Дату ее смерти ты запомнишь навсегда: 4 января 1966 года. От Мельникова и Папугина узнаешь, что виной всему ревнивый муж — Геннадий Воронин. Из прочитанных книг — что в той смерти было много странного. Иначе как объяснить чехарду со статьями Уголовного кодекса, назначенными Воронину по решению суда. Сначала была 102-я (наказание вплоть до расстрела), затем 103-я (срок до десяти лет). А закончилось все 104-й статьей (пять лет лишения свободы или исправительные работы до двух лет за преступление, совершенное в состоянии внезапно возникшего душевного волнения, вызванного оскорблениями). Он отсидел два года, еще три провел, так сказать, в свободном режиме, работая на “стройках народного хозяйства”. И всего-то за убийство звезды мирового масштаба… “Все это странно”, — говоришь ты. Более чем… Все подробности, касающиеся трагического ухода Инги, будут будоражить тебя до последних дней твоей жизни.
— Санек, надо поговорить. Об Инге… — повторял ты всякий раз при встрече.
— Не переживай, успеем.
Тогда мне действительно казалось, что успеем. Вот доделаю кое-какие дела и поговорим. И про Ингу Артамонову. И про Александра Гомельского вспомним. И твоему старому приятелю Юрию Лозе перемоем кости.
В 2003 году певец давал концерт в Абакане. Несмотря на прошедшие годы, он тебя вспомнил, а ты, в свою очередь, окунулся в те уже далекие 1960-е, что потонули в пучинах прошлого века.
Вы познакомились все там же, в Казахстане. Благодаря твоему приятелю. Барабанщик казахского инструментального ансамбля имени Курмангазы Тахир Ибрагимов частенько помогал студенту отделения ударных инструментов Алма-Атинского музыкального училища Юре Лозе, как ты говорил, в решении ряда его проблем. Уже тогда “Плот” звучал на свадьбах да юбилеях, но стать хитом советского масштаба ему будет суждено позже, когда певец покорит Москву. Забросив талант футболиста. “А ведь мог выступать за команду высшей лиги “Кайрат”, — помню, кипятился ты.
Когда в августе 2006-го умрет великий тренер Александр Гомельский, выяснится, что ты знал и его. То, что это произошло в Алма-Ате, я уже и не спрашивал. Александр Яковлевич там бывал частенько, а когда приезжал, как выяснилось, заходил в гости к главному тренеру баскетбольного клуба “Локомотив” Игорю Попову. Ты с Игорем Владимировичем был на короткой ноге. У него дома легенда мирового баскетбола и рассказал о своей проблеме: нужны яблоки для больной супруги. “Только ради этого и приехал из Москвы в Алма-Ату”, — пошутил Гомельский.
Оказать услугу такому человеку было тебе под силу. Старшим сторожем самого элитного совхоза “Горный гигант” был земляк твоей бабушки — дед Матвей. Он без проблем вас принял, расспросил о спорте… А когда заговорили о болячках, подарил отвар каменного зверобоя и, конечно же, не обделил яблоками. Брать деньги с Александра Яковлевича старик отказался. Тогда тот презентовал ему свою зажигалку-талисман. Подарок Гомельского дед Матвей потом вернул, и этот поступок растрогал мэтра советского спорта до глубины души.
Приключения “пленников”
В одном из разговоров ты как-то мельком упомянул фильм “Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика”. Якобы был на съемках, участвовал в массовке… И все это с легкой руки самого Леонида Дербенева. “Отсюда поподробнее”, — потянулся я одной рукой за диктофоном, а другой — за блокнотом. Действительно, съемки фильма, действительно, Дербенев. Но началом всех начал являлся композитор Александр Зацепин. И тут-то как раз кстати строчки из песни:
Где-то на белом свете,
там, где всегда мороз,
Трутся спиной медведи
о земную ось.
Мимо плывут столетья,
спят подо льдом моря,
Трутся об ось медведи,
вертится Земля…
По твоим словам, в 1950-х годах прошлого века Александр Сергеевич работал в Алма-Ате на студии “Казахфильм” музыкальным оформителем. В гостях у него частенько бывал Леонид Дербенев. А так как мама Леля дружила с женой Зацепина (она, кстати, учила в школе его сына), то творческая братия частенько бывала в вашем доме. В один из таких дней в руках Леонида Петровича и оказалась тетрадь со стишками, которые вы с Галиной писали друг другу.
Внимание поэта привлек стих про белых медведей. “Галинка, — спросил он автора творения, — а почему у тебя идет огромный ливень там, где всегда мороз?” “Ну, это образно”, — ответила она. “А почему медведи трутся спиною о земную ось?” — не отставал Дербенев. “Это связано с одним из мифов народов Крайнего Севера”, — объясняла девушка. Оказывается, тех самых белых медведей необходимо накормить, чтоб они закрутили земную ось. И закрутили как можно скорее. Только так можно помочь встретиться влюбленным.
История эта, говоришь ты, произошла за несколько лет до съемок “Кавказской пленницы”. “Получается, Дербенев присвоил себе чужие стихи?” — делаю я вывод из разговора, но ты оправдываешь поэта. Во-первых, Леонид Петрович сильно переделал стихотворение. Например, “огромный ливень” превратился в “весенний”: “Вслед за весенним ливнем…” Во-вторых, Галина стала бы соавтором, кабы не ее мать. Для нее уже была большая честь таким образом соприкоснуться с кинокартиной Леонида Гайдая. А в-третьих, совесть Дербенева все-таки мучила. Когда съемки фильма начались, он позвонил Елене Алексеевне и пригласил Галину и тебя в район Орхипо-Осиповки, что недалеко от Краснодара. Я, мол, их встречу, отвезу на место съемок в палаточный городок. Пусть отдохнут немножко от школы, выпускных экзаменов… Так вы стали свидетелями создания “Кавказской пленницы…”
Больше всего вас тянуло к Александру Демьяненко, который покорил юные сердца после кинокомедии “Операция “Ы” и другие приключения Шурика”. Актера, как оказалось, многие недолюбливали за чрезмерную требовательность ко всему, что окружало, однако вам это не мешало пожирать того самого Шурика влюбленными глазами. Пообщаться с ним не удалось, но зато посчастливилось познакомиться с Владимиром Этушем. “Владимир Абрамович — умница из умниц!” — восхищаешься ты. И тут же вспоминаешь, как он ругал на съемочной площадке Наталью Варлей. По сценарию она должна была ненавидеть товарища Саахова, а на деле выходило обратное. “Заклейте ей глаза!” — кричал дядя Леня (так звали Леонида Гайдая). “Может, мне покусать ее за руку?” — предлагал выход из положения Этуш. Кстати, именно он зачастую настаивал на еще одном дубле. Всякий раз находилось что-то, что не устраивало Владимира Абрамовича. Молоденькую актрису это не могло не обижать, но она подчинялась. Подчинялся и режиссер, который на съемочной площадке был деспотом из деспотов.
Однако первое, что меня интересовало, — это Юрий Никулин, Георгий Вицин и Евгений Моргунов. Вам больше всего из этой троицы запомнился Евгений Александрович. Там, где появлялся Бывалый, всегда царило веселье. Балбес и Трус на его фоне меркли. Никулин, будучи циркачом, различные трюки хоть и выделывал, но оказался не таким уж и острословом, как можно было бы подумать. Вицин — так и вовсе скромняга из скромняг.
В свободное от съемочного процесса время известная троица не упускала возможности подзаработать. Мегапопулярность позволяла с аншлагами гастролировать по местным санаториям и пионерским лагерям.
Кормили курорты Кавказа и Фрунзика Мкртчяна, который был не менее популярен, чем коллеги. Жил он на съемках у родственников, что тоже сужало круг общения.
Единственный, кто был доступен, так это Михаил Глузский. Ты его частенько обыгрывал в шахматы, а на все мои сомнения предъявлял один и тот же аргумент: был чемпионом Алма-Аты среди школьников.
Предъявлял я сомнения и по поводу вашего участия в съемках. Но ты настаивал: в кадр, может быть, и не попали, но в массовке участвовали.
“Требовалась толпа. Собрали в кучу всех кого не лень… А снималась сцена, когда товарищ Саахов выступал на открытии нового загса. Вот и мы с Галкой где-то в массовке затерялись. Не говорили ни слова, ни полслова. В сцене, когда Балбес проводит сеанс одновременной игры в домино, тоже были среди зрителей”, — говоришь ты, и я в очередной раз удивляюсь твоему везению.
Да, тебе везло. Особенно на добрых людей. Перечислять не буду… Только в Абакане их столько, что, забыв кого-то, можно тем самым обидеть. Главное, что ты был. И будешь. В нашей памяти. За что тебе, Владимир Федорович, мэтр, килоМЭТР, и спасибо.
— Успеем еще, — казалось мне тогда.
Как всегда приходилось спешить. К 40-летию Абаканского пансионата ветеранов, где и проживал Владимир Зазулин последние годы, надо было подготовить интервью с директором Владимиром Злаказовым.
— Напишу материал, приду вычитывать, там и поговорим, — заверил я. — Ты, главное, нос не вешай и хвост держи пистолетом. Успеем.
Тогда казалось, что успеем. Успеем поговорить об Инге. Как он хотел. Это для миллионов любителей спорта она была Инга Григорьевна Артамонова (Воронина), четырехкратная чемпионка мира по конькобежному спорту. Для него просто Инга. Человек, которому он обязан если не всем, то многим.
Но не успели… Через несколько дней, 16 марта 2011 года, мэтра, килоМЭТРа, как я его называл, прозвав себя САНтиметром, не стало. Зато осталось желание поговорить. До сих пор. Смотрю на оставшиеся фотографии, на газетные публикации, роюсь в воспоминаниях. И невольно произношу:
— Добрый день, молодой человек. Что написали? Стихи?
— Прозу, — садится он на стул с листками бумаги в руках.
— Для начинающего автора неплохо, — прочитав, улыбаюсь я.
Да, так было. Когда-то… Но уже не будет.
Кавалер Инги
Дело было в Алма-Ате. По моим прикидкам — 1959 год. Ты пришел домой. На вешалке — куртка с надписью “СССР”. Гости? Гостья. Мама Леля (как ты называл воспитывавшую тебя с рождения родную сестру своей матери Елену Алексеевну), сидя за пяльцами, что-то объясняет молодой девушке. Обрадоваться бы незнакомке, да у тебя плохое настроение. Во-первых, одноклассницу Галину Березкину положили в больницу с диагнозом “желтуха”. Во-вторых, проигрался в асыки (игра такая, напоминает городки). А тут еще надо поддерживать беседу с незнакомым тебе человеком. Но незнакомым — ближайшие секунды. Через какое-то время ты будешь знать, что ее зовут Инга Григорьевна, а ты для нее просто кавалер Вовчик. Потому что своего младшего брата Володю она зовет именно так. А раз кавалер, то и до дому должен провожать свою даму сам.
— Вот тебе деньги, проводи Ингу Григорьевну до гостиницы, — говорит мама Леля. — И смотри, кавалер, чтобы с головы барышни и волоска не упало.
Все бы ничего, но гостиница, считай, в другом конце города. Пока туда, пока обратно. Да еще на голодный желудок. В общем, приятного мало. Но куда деваться воспитанному кавалеру? Вы садитесь в трамвай. Ты рассчитываешься за себя, на что моментально реагирует кондуктор: “Кто за девушку платить будет?” Твою панику понять можно. Платить за двоих — это 60 копеек, а у тебя всего 80. На обратную поездку денег не хватит. А идти далеко… В чем ты честно и признаешься.
— Может быть, я тебя у себя оставлю, — хитро улыбается Инга Григорьевна. — Ты, поди, еще ни разу и не целовался? Вот и будешь всю ночь тренироваться.
Ты объясняешь, что тебе не до шуток: в больнице лежит твоя подруга Галя. Да еще этот проигрыш в асыки окончательно испортил настроение.
Чтоб хоть как-то тебя утешить, она меняет тему разговора. Тут-то и находится объяснение ее появлению в вашем доме. Оказывается, что за пяльцами с мамой Лелей она сидела неспроста. Шитье и вязание в свободное время — тоже ее хобби. На почве рукоделия они и сошлись с твоей тетей.
Но тебе на тот момент это безразлично. Ты хочешь домой, а тебя тянут в кафе “Чалпан”. В место, где — шутка ли — питается сборная СССР по конькобежному спорту. Вся сборная! А ты в грязной фуфайке. Ты никого не знаешь, но наверняка все они, сидящие за столиками, титулованные-перетитулованные. Им не то что дурацкий вопрос задать, подойти-то страшно. А когда за вашим столиком оказывается Лидия Скобликова, просто оторопь берет. Масштаб этого человека трудно переоценить. Шесть из 40 ее золотых медалей — олимпийские.
В 1982 году ты встретишься с Лидией Павловной в Дивногорске. Ты — корреспондент “Красноярского комсомольца”. Скобликова — почетный гость зимней Спартакиады народов СССР, где проходили соревнования и по конькобежному спорту. От общения с прессой она под различными предлогами отказывается, но ты уверяешь коллег: материал будет. Тебе не верят: кто ты — и кто она. Они не знают, что у тебя есть козырь — воспоминания 23-летней давности. Они-то и толкают вперед. Ты говоришь про Алма-Ату, про Ингу, про каток “Медео”. “А, так вы тот самый кавалер”, — вспоминает она и, к удивлению всех окружающих, легенда советского спорта приглашает тебя в ресторан. Туда, где меньше народу. Туда, где можно поесть… пельменей. Как тогда, в кафе “Чалпан”. И в спокойной обстановке поговорить об Инге. О сопернице. Но в первую очередь о подруге. Лида тоже побеждала, являлась далеко не последней спицей в колеснице, однако первым номером в сборной СССР, безусловно, считала Ингу. Тень Артамоновой гнала ее, Скобликову, к золотым медалям.
— Просто ей не везло, — вздыхала Лидия Павловна.
На Олимпиаду-60 Инга не попала, потому что была невыездной. Дело в том, что в 1958 году в Швеции, когда она во второй раз стала абсолютной чемпионкой мира, впервые в жизни довольно серьезно увлеклась мужчиной. Хотела даже остаться за границей, но сотрудники КГБ посоветовали ей прекратить всяческие отношения с Бенгтом. То самое знакомство со шведским миллионером и наложило отпечаток на ее дальнейшую жизнь. Вместо 3000 рублей стала получать 800. А вместо участия в Олимпийских играх продолжала довольствоваться своей фантастической популярностью во всем мире.
В 1964 году Инга могла выступить на Олимпиаде в Инсбруке, но вмешалась язва желудка. Полтора месяца, проведенные в больнице, завершились диагнозом докторов: занятия спортом прекратить. Но трехкратная чемпионка мира не была бы столь титулованной, послушайся врачей. В 1965-м Инга в четвертый раз (такого еще никто из женщин не добивался) поднялась на высшую ступеньку пьедестала почета.
Ваш разговор ляжет в основу статьи. Когда она выйдет в газете, собратья по перу посмотрят на своего Володьку Зазулина другими глазами.
А он обязательно расскажет, где собака зарыта — в Алма-Ате. Ведь тогда, в кафе, 13-летнего юношу своим вниманием одарила практически вся женская сборная. Ты до мельчайших подробностей будешь рассказывать, как тебя усадили за стол и накормили пельменями. Ты так проголодался, что осилил аж двойную порцию. Когда же уезжал на такси, твои карманы ломились от шоколада. Кавалеру Инги отдала свою плитку Лидия Скобликова, последовала ее примеру, как и все остальные, Валентина Стенина. Будущая трехкратная чемпионка мира. Разве такое забывается?!
А как можно забыть ту любовь, в которой купались девушки-конькобежки! На твоих глазах они дали автографы таксисту, а тот с их десятки сдал тебе 50 рублей. Когда ты при свете разглядел сдачу, просто потерял дар речи. Так кавалер Вовчик понял, как хорошо быть другом всеми любимых спортсменок.
С тех пор ты у них бывал часто. Приходил в гостиницу. А как-то раз даже побывал на тренировке. Из-за чего поссорился с Ингой. Она велела тебе идти в школу, а ты уперся: ничего, мол, страшного, нагоню. Все равно иду на золотую медаль. Но для нее это был не аргумент, и кабы не заступничество Лидии Скобликовой, не видать любознательному мальчонке мира “закулисья” на высокогорном катке “Медео” как своих ушей.
Лидия Павловна была к тебе не так строга. Запомнилась человеком жизнерадостным и общительным. В отличие от Инги. “Ледовая королева” оставила в памяти след принципиальности и отходчивости. Особенно это проявилось, когда она заставила тебя вернуть сдачу за билеты на фильм “Дикое сердце”. Ты купил их по просьбе девушек-спортсменок, отстояв в очереди четыре раза. Да-да, четыре, 15 билетов за раз в одни руки в Алма-Ате тогда не продавали. Однако ты справился с поставленной задачей. Не попав чуть, правда, в спекулянты. но обошлось… Любительницы кино оставшиеся деньги брать назад наотрез отказались.
Что тебе оставалось делать? Выслушивать назидательные речи Инги. Конечно, она тебя таким образом воспитывала. Так обычно отчитывает мать сына. Когда хочет, чтоб ее чадо выросло порядочным человеком.
И ее можно понять: отца ты не знал, мать после развода отдала тебя и твою сестру Нину на воспитание родной сестре — той самой тете Леле. И то, что Инга хотела тебя усыновить, — твои слова. Она за тебя переживала и даже на смертном одре, как рассказала потом Лидия Скобликова, просила позаботиться об ее Вовчике Анатолия Мельникова. “У нее ведь не было детей”, — объясняешь ты.
Сдерживать слезы приходится и при упоминании Анатолия Георгиевича. Легендарный вратарь стал практически твоим вторым отцом. Он помогал всякий раз, когда возникали проблемы. Приезжал, звонил, знакомил с нужными людьми… А какими только связями ты не обзавелся благодаря ему. Особенно гордился знакомством с его другом — великим вратарем Львом Яшиным. “Да ты Мельникову должен ноги в тазике мыть и пить из него воду”, — скажет тебе при встрече Скобликова. “И не только ему”, — добавишь ты. Там, на “Медео”, Инга Артамонова познакомила еще и с Евгением Папугиным. Один из лучших бомбардиров мира по прозвищу Русская Пушка тоже по-отцовски опекал кавалера Инги.
Там, на катке, где тренировалась сборная страны, ты обречен был заболеть хоккеем с мячом. И кабы не полученная травма, наверное, еще долго выступал бы за местный клуб “Динамо”. Однако все, что ни делается, к лучшему. Уйдя из спорта, ты реализовал себя в журналистике.
Кавалер журналистики
После неудачных попыток окончить институт народного хозяйства, институт физкультуры ты в конечном итоге отучился в торговом техникуме. Был вторым секретарем горкома комсомола в Алма-Ате. Политика не отбила желание заниматься журналистикой. Талант журналиста ты реализовал в Алма-Ате, Красноярске, Абакане. До отъезда в Красноярский край в 1974 году работал в газетах “Казахская правда”, “Ленинская смена”, “Вечерняя Алма-Ата”. На смену им пришел “Красноярский комсомолец”. И возможность поработать старшим тренером студенческой сборной Красноярска по шахматам. А потом… А потом с 1987 года печатался в газетах “Советская Хакасия”, “Абакан”, “Республика”, “Аргументы успеха”, “Шанс”, “Хакасия”. Сам первый секретарь Хакасского обкома КПСС Геннадий Казьмин переманил тебя в Абакан. От предлагаемой квартиры ты отказался, но в Хакасию все-таки переехал.
Так начался новый этап в твоей жизни. Ее итог — дважды лучший спортивный журналист СССР (1987 год и 1989-й), пишущий о хоккее с мячом. В 2003, 2004, 2005 годах тебя заслуженно признают лучшим спортивным журналистом Хакасии. И, похоже, что своими журналистскими успехами ты тоже обязан Инге. Мало того что она отправляла денежные переводы на ваш в Алма-Ате адрес, еще и тайком от тебя и тети оформляла подписку на “Советский спорт”. Вы получали свежие номера, и ты с жадностью вчитывался в каждую строчку. Именно оттуда вы и узнали о… смерти заслуженного мастера спорта СССР по конькобежному спорту Инги Артамоновой.
Дату ее смерти ты запомнишь навсегда: 4 января 1966 года. От Мельникова и Папугина узнаешь, что виной всему ревнивый муж — Геннадий Воронин. Из прочитанных книг — что в той смерти было много странного. Иначе как объяснить чехарду со статьями Уголовного кодекса, назначенными Воронину по решению суда. Сначала была 102-я (наказание вплоть до расстрела), затем 103-я (срок до десяти лет). А закончилось все 104-й статьей (пять лет лишения свободы или исправительные работы до двух лет за преступление, совершенное в состоянии внезапно возникшего душевного волнения, вызванного оскорблениями). Он отсидел два года, еще три провел, так сказать, в свободном режиме, работая на “стройках народного хозяйства”. И всего-то за убийство звезды мирового масштаба… “Все это странно”, — говоришь ты. Более чем… Все подробности, касающиеся трагического ухода Инги, будут будоражить тебя до последних дней твоей жизни.
— Санек, надо поговорить. Об Инге… — повторял ты всякий раз при встрече.
— Не переживай, успеем.
Тогда мне действительно казалось, что успеем. Вот доделаю кое-какие дела и поговорим. И про Ингу Артамонову. И про Александра Гомельского вспомним. И твоему старому приятелю Юрию Лозе перемоем кости.
В 2003 году певец давал концерт в Абакане. Несмотря на прошедшие годы, он тебя вспомнил, а ты, в свою очередь, окунулся в те уже далекие 1960-е, что потонули в пучинах прошлого века.
Вы познакомились все там же, в Казахстане. Благодаря твоему приятелю. Барабанщик казахского инструментального ансамбля имени Курмангазы Тахир Ибрагимов частенько помогал студенту отделения ударных инструментов Алма-Атинского музыкального училища Юре Лозе, как ты говорил, в решении ряда его проблем. Уже тогда “Плот” звучал на свадьбах да юбилеях, но стать хитом советского масштаба ему будет суждено позже, когда певец покорит Москву. Забросив талант футболиста. “А ведь мог выступать за команду высшей лиги “Кайрат”, — помню, кипятился ты.
Когда в августе 2006-го умрет великий тренер Александр Гомельский, выяснится, что ты знал и его. То, что это произошло в Алма-Ате, я уже и не спрашивал. Александр Яковлевич там бывал частенько, а когда приезжал, как выяснилось, заходил в гости к главному тренеру баскетбольного клуба “Локомотив” Игорю Попову. Ты с Игорем Владимировичем был на короткой ноге. У него дома легенда мирового баскетбола и рассказал о своей проблеме: нужны яблоки для больной супруги. “Только ради этого и приехал из Москвы в Алма-Ату”, — пошутил Гомельский.
Оказать услугу такому человеку было тебе под силу. Старшим сторожем самого элитного совхоза “Горный гигант” был земляк твоей бабушки — дед Матвей. Он без проблем вас принял, расспросил о спорте… А когда заговорили о болячках, подарил отвар каменного зверобоя и, конечно же, не обделил яблоками. Брать деньги с Александра Яковлевича старик отказался. Тогда тот презентовал ему свою зажигалку-талисман. Подарок Гомельского дед Матвей потом вернул, и этот поступок растрогал мэтра советского спорта до глубины души.
Приключения “пленников”
В одном из разговоров ты как-то мельком упомянул фильм “Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика”. Якобы был на съемках, участвовал в массовке… И все это с легкой руки самого Леонида Дербенева. “Отсюда поподробнее”, — потянулся я одной рукой за диктофоном, а другой — за блокнотом. Действительно, съемки фильма, действительно, Дербенев. Но началом всех начал являлся композитор Александр Зацепин. И тут-то как раз кстати строчки из песни:
Где-то на белом свете,
там, где всегда мороз,
Трутся спиной медведи
о земную ось.
Мимо плывут столетья,
спят подо льдом моря,
Трутся об ось медведи,
вертится Земля…
По твоим словам, в 1950-х годах прошлого века Александр Сергеевич работал в Алма-Ате на студии “Казахфильм” музыкальным оформителем. В гостях у него частенько бывал Леонид Дербенев. А так как мама Леля дружила с женой Зацепина (она, кстати, учила в школе его сына), то творческая братия частенько бывала в вашем доме. В один из таких дней в руках Леонида Петровича и оказалась тетрадь со стишками, которые вы с Галиной писали друг другу.
Внимание поэта привлек стих про белых медведей. “Галинка, — спросил он автора творения, — а почему у тебя идет огромный ливень там, где всегда мороз?” “Ну, это образно”, — ответила она. “А почему медведи трутся спиною о земную ось?” — не отставал Дербенев. “Это связано с одним из мифов народов Крайнего Севера”, — объясняла девушка. Оказывается, тех самых белых медведей необходимо накормить, чтоб они закрутили земную ось. И закрутили как можно скорее. Только так можно помочь встретиться влюбленным.
История эта, говоришь ты, произошла за несколько лет до съемок “Кавказской пленницы”. “Получается, Дербенев присвоил себе чужие стихи?” — делаю я вывод из разговора, но ты оправдываешь поэта. Во-первых, Леонид Петрович сильно переделал стихотворение. Например, “огромный ливень” превратился в “весенний”: “Вслед за весенним ливнем…” Во-вторых, Галина стала бы соавтором, кабы не ее мать. Для нее уже была большая честь таким образом соприкоснуться с кинокартиной Леонида Гайдая. А в-третьих, совесть Дербенева все-таки мучила. Когда съемки фильма начались, он позвонил Елене Алексеевне и пригласил Галину и тебя в район Орхипо-Осиповки, что недалеко от Краснодара. Я, мол, их встречу, отвезу на место съемок в палаточный городок. Пусть отдохнут немножко от школы, выпускных экзаменов… Так вы стали свидетелями создания “Кавказской пленницы…”
Больше всего вас тянуло к Александру Демьяненко, который покорил юные сердца после кинокомедии “Операция “Ы” и другие приключения Шурика”. Актера, как оказалось, многие недолюбливали за чрезмерную требовательность ко всему, что окружало, однако вам это не мешало пожирать того самого Шурика влюбленными глазами. Пообщаться с ним не удалось, но зато посчастливилось познакомиться с Владимиром Этушем. “Владимир Абрамович — умница из умниц!” — восхищаешься ты. И тут же вспоминаешь, как он ругал на съемочной площадке Наталью Варлей. По сценарию она должна была ненавидеть товарища Саахова, а на деле выходило обратное. “Заклейте ей глаза!” — кричал дядя Леня (так звали Леонида Гайдая). “Может, мне покусать ее за руку?” — предлагал выход из положения Этуш. Кстати, именно он зачастую настаивал на еще одном дубле. Всякий раз находилось что-то, что не устраивало Владимира Абрамовича. Молоденькую актрису это не могло не обижать, но она подчинялась. Подчинялся и режиссер, который на съемочной площадке был деспотом из деспотов.
Однако первое, что меня интересовало, — это Юрий Никулин, Георгий Вицин и Евгений Моргунов. Вам больше всего из этой троицы запомнился Евгений Александрович. Там, где появлялся Бывалый, всегда царило веселье. Балбес и Трус на его фоне меркли. Никулин, будучи циркачом, различные трюки хоть и выделывал, но оказался не таким уж и острословом, как можно было бы подумать. Вицин — так и вовсе скромняга из скромняг.
В свободное от съемочного процесса время известная троица не упускала возможности подзаработать. Мегапопулярность позволяла с аншлагами гастролировать по местным санаториям и пионерским лагерям.
Кормили курорты Кавказа и Фрунзика Мкртчяна, который был не менее популярен, чем коллеги. Жил он на съемках у родственников, что тоже сужало круг общения.
Единственный, кто был доступен, так это Михаил Глузский. Ты его частенько обыгрывал в шахматы, а на все мои сомнения предъявлял один и тот же аргумент: был чемпионом Алма-Аты среди школьников.
Предъявлял я сомнения и по поводу вашего участия в съемках. Но ты настаивал: в кадр, может быть, и не попали, но в массовке участвовали.
“Требовалась толпа. Собрали в кучу всех кого не лень… А снималась сцена, когда товарищ Саахов выступал на открытии нового загса. Вот и мы с Галкой где-то в массовке затерялись. Не говорили ни слова, ни полслова. В сцене, когда Балбес проводит сеанс одновременной игры в домино, тоже были среди зрителей”, — говоришь ты, и я в очередной раз удивляюсь твоему везению.
Да, тебе везло. Особенно на добрых людей. Перечислять не буду… Только в Абакане их столько, что, забыв кого-то, можно тем самым обидеть. Главное, что ты был. И будешь. В нашей памяти. За что тебе, Владимир Федорович, мэтр, килоМЭТР, и спасибо.
Комментариев нет:
Отправить комментарий